У 70% компаний-банкротов нет никакого имущества, но оно может быть у лиц, которые их контролировали. Кредиторы могут привлечь таких лиц к субсидиарной ответственности или взыскать убытки. На их пути встает ряд проблем. Если контролирующее лицо де-юре не связано с компанией, надо доказывать фактическое управление. Но даже победа в суде не означает, что кредитору что-то достанется, а уголовная ответственность за преднамеренное банкротство почти не работает.

Процедуры несостоятельности компаний, у которых нет активов, но есть долги, чаще всего контролируются должниками, рассказывает руководитель практики банкротства адвокатского бюро «Плешаков, Ушкалов и партнеры» Елена Якушева. Таких дел в суде подавляющее большинство: по статистике ФНС, имуществом не располагают 70% банкротов. 

Оспорить сделки и собрать все активы обратно - задача арбитражного управляющего, отмечает Елена Якушева. Именно он должен проверять все договоры банкротящейся организации за последние 3 года, так называемый период подозрительности сделок должника. Иногда можно найти сделки, которые для компании нетипичны – например, она шьет одежду, а закупила лес, рассказывает руководитель уголовно-правовой практики юридической фирмы BMS Law Firm Тимур Хутов. «Как правило, увод средств маскируется под оплату услуг, например, консалтинг или аудит, - признает Тимур Хутов. - В таких случаях очень сложно доказать, что реальные услуги не оказывались».

Другая рабочая схема увода активов – передача их по цепочке через несколько компаний (А-B-C-D), и последующая ликвидация промежуточных звеньев, продолжает Елена Якушева. Она сетует, что такие цепочки на практике очень сложно оспорить: «Прямых сделок между А и D нет, D выступает добросовестной компанией, а промежуточные звенья уже ликвидированы». Только после разъяснений Пленума Верховного Суда РФ в июне 2015 года, суды стали рассматривать такие сделки в комплексе и выносить по ним положительные судебные акты.

В вопросе возврата активов во многом зависит от того, насколько арбитражный управляющий лоялен к предшествующему руководству банкротящегося должника, отмечает Олег Кузьмичев из группы по делам о банкротстве фирмы "ЮСТ". При его известной поддержке могут «устоять» даже такие самоуверенные способы вывода, как, например, отчуждение ценного актива взамен на «мусорные» акции или векселя, говорит Олег Кузьмичев.

Еще одно препятствие для оспаривания договоров – отсутствие их оригиналов. Их может не передать управляющему предыдущее руководство должника (хотя несет за это ответственность), а может «потерять» и сам управляющий. В этом случае шансы оспорить сделку резко падают, поскольку Арбитражный процессуальный кодекс требует предоставлять документы в оригиналах или надлежаще заверенных копиях. Подтвердить наличие договорных отношений другими документами в банкротстве не всегда возможно. Да и эти документы могут «затеряться». Эта практика кажется Елене Якушевой «абсолютно неправильной и тупиковой». В качестве примера она приводит попытку оспорить сделку должника о реализации воздушного судна Gulfstream Aerospace Corporation стоимостью около 1 млрд.руб.

Но даже если доказать неправомерность вывода активов, их сложно вернуть, признает юрист практики разрешения споров АБ «Плешаков, Ушкалов и партнеры» Дмитрий Кукшинов. В этом случае практически единственное, что могут сделать кредиторы – это заставить отвечать по долгам компании ее контролирующих лиц – тех, кто де-факто ей управлял.

В январе 2012 года более 3 тысяч российских туристов оказались фактически брошены за границей, в Таиланде, Индии и Вьетнаме, после резкого прекращения работы туроператора «Ланта-тур вояж». Их гостиницы оказались не оплачены, а авиабилеты не выкуплены. Некоторым туристам пришлось в прямом смысле организовывать побеги от разгневанных отельеров, которые требовали денег уже с самих отдыхающих. Как оказалось, «Ланта-тур» планировала рассчитаться за путевки с помощью кредита в 30 млн. рублей от Мастер-банка, но получила отказ. Компания была и так чересчур закредитована, и накопленные долги привели ее к банкротству.

Если у компании нет активов или они «выведены», с контролирующих лиц можно взыскать убытки или привлечь их к субсидиарной ответственности. Второй способ легче, потому что не требуется доказывать причинно-следственную связь между действиями и убытками (если соблюдены определенные законом условия), разъясняет Кузьмичев. Поэтому аргументы апелляции в деле «Ланта-Тура» не кажутся юристу бесспорными: 9 ААС фактически приравнял убытки и субсидиарную ответственность в смысле доказывания. Продолжает юрист практики разрешения споров АБ «Плешаков, Ушкалов и партнеры» Артем Борисов.

Артем Борисов

Юрист практики разрешения споров Адвокатского бюро «Плешаков, Ушкалов и партнеры»

В споре о привлечении к субсидиарной ответственности по долгам «Ланта-Тура» суды оценивали хозяйственную целесообразность и уровень риска сделок. Здесь одна из основных проблем на практике связана с тем, что нужно отграничить незаконные действия контролирующих лиц от законных. Первые направлены на вывод активов и искусственное увеличение кредиторской задолженности, вторые не выходят за пределы обычного предпринимательского риска. В первом случае конструкция юридического лица лишь прикрывает действия самого контролирующего лица и производится в ущерб юридическому лицу и кредиторам (например, когда по прямому указанию контролирующего лица отчуждается имущество, которое составляет основные производственные средства должника, вследствие чего оно становится банкротом). Во втором случае хозяйственная операция хоть и привела к убыткам для должника, но в целом являлась разумной и не преследовала цели нанести имущественный вред кредиторам.

Но проблемы субсидиарной ответственности этим не исчерпываются. Хотя год от года она применяется все чаще, «теневых собственников» и их имущество зачастую не «достать», констатирует Елена Якушева. Реальное контролирующее лицо может маскироваться через цепочку различных юрлиц, продолжает Артем Борисов. Оно может не занимать никакую должность в компании, но фактически руководить ею. Выявить «теневого собственника» - чрезвычайно трудная задача, убежден Борисов. Она требует объединения значительных усилий не только со стороны конкурсных кредиторов и арбитражного управляющего, но и правоохранительных органов, отмечает юрист. Редким удачным примером, который уже стал «классическим», Артем Борисов  называет привлечение к субсидиарной ответственности бывшего собственника «Межпромбанка», экс-сенатора от Тувы Сергея Пугачева.

Еще одна важная для кредиторов проблема – это определение размера субсидиарной ответственности, говорит Елена Якушева. По закону суд, принимая решения о привлечении к субсидиарной ответственности руководителя (собственника) компании, должен указать точную сумму такой ответственности. «Но чтобы ее определить, необходимо сначала реализовать все активы должника и закончить расчеты с конкурсными кредиторами, установив точный размер непогашенных требований», - рассуждает Елена Якушева.

Помимо этого, законом предусмотрен срок на предъявление в суд заявления о привлечении к субсидиарной ответственности.

Поэтому, по словам Елены Якушевой, заявления о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности обычно подают в начале процедуры конкурсного производства, а   суд приостанавливает производство по ним до тех пор, пока не закончатся расчеты с кредиторами. На практике это занимает довольно длительное время, отмечает юрист. По ее словам, многие кредиторы не имеют возможности так долго ждать – например, если они сами находятся в процедуре банкротства. Здесь вопрос к законодателю, отмечает Якушева: «Может, разумнее предусмотреть более гибкое положение о доказывании точного размера субсидиарной ответственности».